КОГДА в 1939 году мне исполнилось 16 лет, я помчался в районное бюро записи актов гражданского состояния палестинского правительства, чтобы официально сменить свое имя.

Я отбросил немецкое имя, данное мне при рождении, и принял по своему выбору ивритское имя и фамилию.

Это было не просто изменение паспортных данных, а декларация: отречение от моего прошлого в диаспоре («изгнании» на наречии сионистов), от традиции моих немецко-еврейских предков, от всего «изгнаннического», «галутного». «Галутный» – было в то время самым страшным оскорблением.

Я сказал: я – ивритянин, я – часть дерзновенного движения по сотворению новой ивритской нации, новой ивритской культуры, нового ивритского государства, которое должно возникнуть, как только мы свергнем британский колониальный режим в нашей стране.

ТАК БЫЛО принято. Все мои друзья и знакомые меняли имена, как только наступал срок, когда они могли это сделать по закону.

А когда возникло государство, смена имени стала обязательным требованием. Невозможно было пойти на дипломатическую службу или занять высокий пост в армии, сохранив иностранное имя.

И в самом деле, можно ли представить себе израильского посла в Германии с фамилией Берлинер? Или в Польше – посла Полонского? Или израильского премьер-министра по фамилии Грюн (первое имя Бен-Гуриона)? Начальника генерального штаба – Китайгородского (прежнее имя Моше Даяна)? Или звезду израильского футбола – Окса?

Бен-Гурион был в этом смысле фанатиком. И это был единственный вопрос, по которому мы с ним были согласны.

СМЕНА имени символизировала основную идейную позицию. Сионизм основывался на полном отрицании еврейской диаспоры, ее обычаев, традиций и слов.

Отец-основатель сионизма, Теодор Герцль, теперь официально назначенный «Провидцем Государства», предвидел полное исчезновение диаспоры. Он писал в дневнике, что после возникновения Государства-Еврея (ошибочно переводимого, как «Еврейского Государства»), все евреи, желающие этого, поселятся в Израиле. После этого они (и только они) будут называться евреями. Все другие, в конечном счете, ассимилируются в принявших их странах и престанут быть евреями. (Эта часть учения Герцля полностью и умышленно замалчивается в Израиле. О ней не говорят в школах и не упоминают политики).

В своих дневниках, обладающих немалыми литературными достоинствами, Герцль не скрывал своего презрения к евреям диаспоры. Некоторые пассажи в этих дневниках откровенно антисемитские – термин, изобретенный в Германии уже после рождения Герцля.

Став учеником начальной школы в Палестине, я был пропитан этим презрением. Всё «галутное» не заслуживало даже презрения: местечки-штетлы, еврейская религия, еврейские предрассудки и суеверия. Мы знали, что «галутные» делают деньги из воздуха: паразитируют на биржевых махинациях, не производя ничего реального, что они избегают физического труда, что в социальном плане они представляют собой «перевернутую пирамиду», которую мы собирались поставить на основание, создав здоровее общество крестьян и рабочих.

В моей роте в подполье «Иргуна» и в израильской армии не было ни одного бойца в кипе, хотя некоторые носили островерхие шлемы. К религиозным относились с жалостью.

Господствовало представление, что религия уже сыграла свою полезную роль в течение веков, позволив еврейскому народу сохраниться, но сейчас на ее место пришел еврейский национализм, и религия стала излишней. Было ощущение, что она скоро отомрет.

Всё хорошее и здоровое был связано с ивритом, с ивритской общиной. Ивритское сельское хозяйство, ивритские кибуцы, «Первый ивритский город» (Тель-Авив), ивритские подпольные военизированные организации, будущее ивритское государство. А еврейское было «галутным»: религия, традиции и тому подобные вещи.

Лишь когда к концу Второй мировой войны стали известны истинные масштабы Холокоста, такое отношение сменилось чувством глубокого раскаяния. Возникло ощущение вины за то, что мы не делали достаточно для преследуемых родственников. Штетл загорелся светом детских воспоминаний, появилась тоска по теплому еврейскому дому, идиллическому еврейскому бытию.

Но даже и тогда Бен-Гурион отказывался согласиться с тем, что еврей может жить вне Израиля. Он отказывался иметь дело с сионистскими лидерами, живущими за границей. Лишь когда новое государство оказалось в страшных экономических тисках и отчаянно нуждалось в еврейских деньгах, он, наконец, согласился поехать в США и просить еврейских лидеров прийти на помощь Израилю.

С ТЕХ ПОР произошел мощный прилив еврейскости. Небольшая группа религиозных евреев, последовавшая за сионистами в начале, стала теперь мощным «национально-религиозным» движением, ядром поселений и крайне правых, стержнем, на который насажено нынешнее правительство.

Еще более мощной силой стала ортодоксальная антисионистская община «Живущих в страхе Божьем» (харедим). Хотя все их выдающиеся раввины в свое время осуждали и проклинали Герцля и его сторонников, сейчас их могучий молот выбивает из государства громадные суммы. Их главная цель состоит в сохранении самостоятельной религиозной системы школ, в которых их детям не будут преподавать ничего, кроме Священного Писания. Они препятствуют призыву в армию их молодых людей, чтобы они не сталкивались там с другими молодыми людьми, особенно с девушками. Они живут в гетто.

В недавно показанном по ТВ нагоняющем страх документальном фильме дан прогноз, что примерно через тридцать лет "харедим", благодаря огромному коэффициенту рождаемости, станут в Израиле большинством. Тогда Израиль превратится в подобие Саудовской Аравии или Ирана.

И сейчас ортодоксы преобладают в некоторых городках и кварталах, которые по субботам закрывают для всех видов транспорта. На женщин в блузках с короткими рукавами – какие носят летом все неортодоксальные израильтянки – плюют, а иногда бросаются не них с кулаками. Авиакомпания «Эль-Аль» не совершает рейсов по субботам, а автобусные и железнодорожные перевозки прекращаются по всей стране.

При ортодоксальном большинстве в государстве это станет общим правилом. Абсолютно никакого транспорта по субботам, никаких магазинов по религиозным праздникам, никаких некошерных продуктов в магазинах или ресторанах (сейчас их полно), никаких светских законов, никаких обходных путей для браков евреев с неевреями и строгий моральный кодекс, за соблюдением которого будет следить полиция.

Светские жители, сейчас составляющие большинство, видимо, сбегут из такой страны на зеленые еврейские пастбища Нью-Йорка или Берлина.

Всё это на этой неделе прозвучало в передаче по израильскому ТВ.

В НАСТОЯЩЕЕ время в Кнессете дискутируют законопроект, который отменит доктрину Израиля как «еврейского и демократического государства» и заменит ее доктриной, по которой Израиль станет «национальным государством еврейского народа».

Она будет представлена как воплощение сионизма, хотя на самом деле является его отрицанием. Процесс описал полный круг и пришел к той точке, с которой начался. Вместо гетто в штетлах, весь Израиль превратится в большое гетто. Вместо переговоров с диаспорой, вся диаспора станет частью Израиля – без права голоса по любому вопросу. Государство не будет более принадлежать своим гражданам (как евреям, так и арабам), но евреям в Лос-Анджелесе и в Москве.

Сама идея, конечно, представляется нелепой. Евреи – это, в основном, всемирное этнорелигиозное сообщество, просуществовавшее 2500 лет без необходимости иметь свой домашний очаг. Даже в период Хасмонейского царства большинство евреев жили за пределами Палестины. Их отвлеченные связи с Эрец Исраэль были подобны теперешним связям мусульман в Индонезии или Малайе с Меккой – священным местом, упоминаемым в молитвах, и местом паломничества, но не провозглашенного суверенным земным владением. И в самом деле, до подъема европейского национализма евреи в течение всех веков не предпринимали никаких усилий, чтобы поселиться здесь. Иудейский закон, к тому же, запрещает массовый переезд евреев в Святую Землю.

В основе израильского национализма, напротив, лежит понятие страны в осязаемых границах, обладающей суверенитетом и гражданством – концепция, чуждая религии.

Первые сионисты вынуждены были в силу обстоятельств сочетать эти два принципа. Никакой еврейской нации не существовало. Палестина принадлежала другому народу. По необходимости, они изобрели формулу, что для евреев, в отличие от других народов, нация и религия – это одно и то же. Чтобы оправдать свои притязания на страну, атеисты утверждали – и утверждают до сих пор – что Всемогущий Бог обетовал эту землю евреям по договору с ними, заключенному 3500 лет назад.

Израильское правительство требует в настоящее время в качестве условия заключения мира официального признания палестинцами формулы: «Израиль является национальным государством Еврейского Народа». Если они откажутся, это значит, что они решили нас уничтожить, подобно Гитлеру, и поэтому мира с ними мы станем заключать.

Мне это представляется абсурдным. Я хотел бы, чтобы палестинцы просто признали Государство Израиль (а мы взамен признаем Государство Палестина). Не их дело, как Израиль будет сам определять себя (и не наше дело, как будут определять себя палестинцы).

Мы, и только мы, решим, будет ли наше государство еврейским или просто израильским.

ВОТ КУДА завела нас тема об именах.

В последнее время очень немногие принимают новые ивритские имена – большинство сохраняют свои немецкие, русские или арабские. Мне это представляется регрессом, сползанием обратно в гетто.

В ходе интервью со мной на этой неделе по армейскому радио (как ни странно, самому либеральному радио в стране) мои молодые интервьюеры напустились на меня за отстаивание такого взгляда. Для них полупринудительная замена имени, практиковавшаяся в ранние дни Израиля – это акт угнетения, посягательство на личную свободу, почти изнасилование.

Большинство израильтян в наши дни вполне удовлетворены сохранением имен своих польских, русских, марокканских или иракских предков. Они не ощущают, что эти имена символизируют возвращение к еврейскому Израилю.

На сайте «Гуш Шалом» опубликован русский перевод книги Ури Авнери «Другая сторона медали», написанной по горячим следам войны 1948 года, участником которой он был.

http://zope.gush-shalom.org/home/ru/other-side-of-coin-russian.pdf