ДВА ДНЯ назад Государство Израиль отпраздновало свой 70-й день рождения. В эти дни мы ни о чем другом и не слышали. Бесчисленные речи, переполненные банальностями. Необъятный фестиваль китча.

Все согласны: когда Бен-Гурион поднялся в небольшом зале в Тель-Авиве и провозгласил создание государства, это был исторический момент.

Каждого, жившего в то время, на этой неделе спрашивали: Где вы были тогда? Что вы ощутили, когда история постучала к вам в дверь?

Я ЖИЛ в то время. И ничего не ощутил.

Я был солдатом в новой армии, которая еще не называлась «Армией обороны Израиля». Моя рота находилась в небольшом палаточном лагере в Хульде, кибуце к югу от Тель-Авива.

Нам предстояло той ночью атаковать арабскую деревню Аль-Кубаб вблизи города Рамле. Предполагалось, что мы встретим ожесточенное сопротивление, и мы готовились, как солдаты обычно готовятся к бою, когда кто-то вбежал с криком: «Быстро! Бен-Гурион в столовой провозглашает государство!» В столовой кибуца стоял единственный здесь радиоприемник. Все бросились туда, и я вместе со всеми.

Честно говоря, мне было наплевать на эту декларацию. Мы были посреди отчаянной войны - отчаянной для обеих сторон - и понимали, что эти бои решат, быть нашему государству или нет. Если мы победим в этой войне, государство будет создано. А если потерпим поражение, то не будет ни государства, ни нас.

Речь политика, произнесенная где-то в Тель-Авиве, не имела никакого значения.

Но меня интересовала одна подробность: как будет названа новая страна? Было несколько предложений, и я хотел знать, какое было принято.

Когда я услышал слово «Израиль», я вышел из столовой и вернулся к моей винтовке.

Ожесточенного боя, кстати, не случилось. Когда мы атаковали деревню с двух сторон, жители бежали. Мы вошли в пустые дома, где на столах стояла еще не остывшая еда. Жителям не разрешили вернуться никогда.

На следующее утро нашу роту перевели на юг. Египетская армия вошла в Палестину, и нам предстояло ее остановить, прежде чем она дойдет до Тель-Авива. Но это уже другая история.

ДАВИД БЕН-ГУРИОН, голос которого я слышал в тот день по радио, стал теперь национальным героем всех времен, человеком, который создал Государство Израиль. На этой неделе о нем показали по телевидению документальный фильм.

Режиссеру, прекрасному журналисту Равиву Друкеру (Raviv Drucker ), этот фильм удался. Он показал настоящего Бен-Гуриона со всеми его хорошими и плохими сторонами.

В сравнении с ним его последователи на посту Премьер-министра были второсортны. Не говоря о теперешнем, который просто карлик.

Именно Бен-Гурион принял решение о провозглашении государства в тот момент, когда последний британский оккупант покинул страну, а четыре соседних арабских армии были готовы в нее вторгнуться. Его сподвижники боялись принять решение, и ему пришлось их подталкивать.

Честно говоря, я не думаю, что это решение было таким уж неотложным. Если бы декларацию объявили на несколько месяцев позже, это не сыграло бы никакой существенной роли. После нашей победы в войне, хотя и с тяжелыми потерями, государство могло быть провозглашено в любой момент.

Хотя этот документальный фильм в основном точен, в нем есть несколько ошибок. Например, в нем показаны толпы тель-авивцев, восторженно приветствующие провозглашение государства на улицах. Это искажение, хотя сцену повторяли так часто, что Друкер мог обмануться и поверить в нее. Фактически, восторженные толпы появились в ноябре 1947 года, когда ООН приняла решение о разделе Палестины на арабское и еврейское государство (предоставив Иерусалиму особый статус).

Когда 14 мая еврейское государство было официально провозглашено, а Бен-Гурион произнес свою речь, улицы оставались пусты. Молодые были в армии, а старшие - слишком обеспокоены для ликования.

На этой войне погибли примерно 6300 из нас - при общей численности еврейского населения в 630 000, это эквивалентно трем миллионам в современных США. Многие были ранены (включая и меня, несчастного). Потери с арабской стороны были в абсолютных цифрах еще выше.

МАНЕРНИЧАНЬЕ Бен-Гуриона многопланово и многоцветно. Ему нравилось представить себя великим философом, а в документальном фильме показано, как ему доставляют сотни книг, оплаченных богатыми британскими евреями, что по теперешним израильским законам было бы уголовным преступлением.

«Бе-Ге» (как мы называли его) вмешивался в ведение войны, и некоторые из его ошибочных решений стоили много жизней. Он также изменил характер военной службы, против чего мы, солдаты, решительно возражали.

Но все его удачные и неудачные действия были ничтожны в сравнении с его реальной исторической ролью: решением превратить Израиль в бастион для сдерживания поднимающегося арабского мира.

Разумеется, сионистское движение было с самого начала осознанной частью европейского колониализма. Его основатель, Теодор Герцль, в своем труде , "Der Judenstaat "

(«Еврейское государство»), обещал, что оно станет «частью стены, защищающей европейскую цивилизацию от азиатского варварства».

Но именно Бен-Гурион превратил это смутное обещание в твердый факт с первых дней Израиля. Согласно его ранним биографам, он испытывал отвращение к арабам и арабской культуре с первого своего дня в Палестине, подавлял арабское меньшинство в Израиле и отказывался обозначить границы страны.

Подспудная причина этого была и, конечно, остается в том, что сионизм с самого начала хотел лишить арабов их земли, чтобы создать на ней еврейскую нацию. Это никогда не признавалось, но было ясно с самого начала.

Все последователи Бен-Гуриона, вплоть до нынешнего на этой должности, следовали той же линии. Даже в свою 70-ю годовщину Израиль не признаёт своих границ. Хотя у нас есть официальные мирные соглашения с двумя арабскими странами (Египтом и Иорданией) и неофициальное сотрудничество еще с несколькими, нас ненавидят миллионы арабов и миллиард мусульман. И еще важнее: мы ведем войну против всего палестинского народа. Таково реальное наследие Бен-Гуриона.

Я НЕ СОВСЕМ объективен по этому вопросу. Я тоже вел войну с Бен-Гурионом .

Чем дольше продолжалось его правление, тем авторитарнее он становился. В целом же, после принятия им власти в сионистском движении, еще до создания государства, он оставался в последующие 30 лет его главным лидером. Ни один человек не может оставаться у власти так долго и немного не спятить.

Я стал владельцем и редактором журнала вскоре после войны и обрушился на него с жестокой критикой: за всё возрастающие диктаторские замашки, колонизаторское отношение к палестинцам, политику, противоречащую достижению мира, реакционную социально-экономическую политику и коррумпированность многих из его последователей.

Глава службы безопасности публично назвал меня «врагом правительства номер один». Однажды глава безопасности (по кличке «Маленький Иссар») посоветовал Бен-Гуриону взять меня под административный арест - арест без суда. Бен-Гурион дал согласие, но при одном условии: если лидер оппозиции Менахем Бегин молчаливо одобрит. Бегин решительно отказался и пригрозил, что устроит большой скандал. Он также по секрету предупредил меня.

Мою редакцию не раз бомбили, а на меня самого нападали и сломали руки. (Я уже писал, что это оказалось благодеянием. Девушка по имени Рахель предложила тогда помогать мне несколько недель, и осталась со мной на 53 года до самой своей смерти).

В разгар нашей борьбы Бен-Гурион приказал Национальному театру («Габима») поставить пьесу, открыто направленную против меня. В ней был представлен как злобный редактор еженедельной газеты, наслаждающийся тем, что приносит людям несчастье. Хотя он никогда не ходил в театр, на этой премьере он появился. Сняли кинохронику, в которой он, его супруга и коллеги без устали аплодируют. Пьеса выдержала три показа.

СЛЕДУТ ПРИЗНАТЬ, что он был отважным лидером. Будучи убежденным антикоммунистом, он в ходе войны за независимость 1948 года позволил Сталину поддержать Израиль оружием. Он заключил мир с Германией всего через восемь лет после Холокоста, потому что молодое государство отчаянно нуждалось в деньгах. Он вступил в знаменитый сговор с Францией и Британией по нападению на Египет (с катастрофическими результатами).

Под конец карьеры он окружил себя молодыми учениками - Моше Даяном, Тедди Коллеком, Шимоном Пересом и другими, и его старшие коллеги стали его опасаться. Они объединились и свергли его. Его усилия по созданию новой партии, чтобы вернуться, ушли в песок. В конце концов, мы с ним как-то помирились.

Оглядываясь на всю карьеру Бен-Гуриона, нужно признать, что его влияние на теперешний Израиль оказалось огромным. К лучшему или к худшему, он проложил рельсы, по которым страна катится до сих пор.

И главным образом - к худшему.