Израильтянин? Еврей? Борец за мир? Журналист? Писатель? Ветеран израильской армии? Бывший террорист? А еще?..

Всё это и гораздо больше.

Ладно, ладно. Но в каком порядке? Что тут самое важное?

Прежде всего, я просто человек с правами и обязанностями обычного человека. С этим проще всего. По крайней мере, теоретически.

Затем я израильтянин. Затем - еврей. И так далее.

АВСТРАЛИЕЦ английского происхождения ответил бы на этот вопрос без труда. Он, прежде всего, австралиец, а затем - англосакс. В двух мировых войнах он бросался на помощь Британии, не имея на это особой причины. Но во второй войне, когда его родина неожиданно оказалась в опасности, он бросился обратно домой.

Это было вполне естественно. Действительно, Австралия была создана в основном британцами (включая вывезенных каторжников), но сознание австралийца было сформировано географическим, политическим и физическим окружением Австралии. А со временем изменилась и внешность австралийцев.

ОДНАЖДЫ мне случилось обсуждать эту тему с Ариэлем Шароном.

Я сказал ему, что считаю себя в первую очередь израильтянином, и лишь во вторую - евреем.

Шарон, который родился в Палестине еще до появления Израиля, возбужденно ответил: «Я, прежде всего - еврей, и только потом - израильтянин!»

Такой спор кажется бесполезным, но он имеет практические последствия для нашей повседневности. Например, если это «еврейское» государство, как оно может существовать без преобладания иудейской религии?

Израиль был основан вполне светскими националистами. Большинство из них считало религию пережитком прошлого, одним из нелепых предрассудков, которые нужно искоренить, чтобы освободить путь здоровому современному национализму.

Отец-основатель, Теодор Герцль, чей портрет висит в каждом классе израильских школ, был совершенно не религиозен, если не сказать, что был противником религии. В своей основополагающей книге «Еврейское государство» он заявил, что в будущем сионистском государстве раввинов ограничат синагогой и не позволят им оказывать какое-либо влияние на общественные дела.

Раввины ответили без обиняков. Они тут же обругали Герцля в самых крайних выражениях. Они верили, что Всемогущий Бог отправил евреев в изгнание как наказание за их грехи, и только Всемогущий Бог вправе вернуть их обратно, послав Мессию. Даже реформированные раввины в Германии - в то время незначительное меньшинство - осудили его. В первые дни лишь горстка раввинов присоединилась к сионистскому движению.

В Иерусалиме значительная группа ортодоксальных раввинов, называвшая себя «Нетурей Карта» («Стражи города»), были откровенными противниками сионизма. Много позднее я часто встречался с ними в кабинете Арафата. Другие ортодоксальные раввины, чуть менее радикальные, утверждали, что они не сионисты, но от денег сионистов не отказывались. Теперь они вошли в правительственную коалицию.

Давид Бен-Гурион, главный сионист во время возникновения Израиля, презирал религиозных. Он думал, что со временем они исчезнут сами по себе. Поэтому (и чтобы заручиться поддержкой ортодоксальных евреев за рубежом и получить от них деньги), он шел им на всевозможные уступки, что позволило религиозной общине расти вне всяких пропорций. Теперь они угрожают самому существованию нашего светского государства.

Составляя лишь пятую часть населения Израиля, ортодоксы разных оттенков стали теперь мощной силой в израильской политике. Из скромных борцов за мир они превратились в радикальных националистов часто с примесью религиозного фашизма. Их влияние на повседневную жизнь становится всё более значительным.

В последнее время им удалось провести закон, запрещающий работу супермаркетов по субботам (в Шабат). Крайнее ортодоксальное крыло запрещает своим сыновьям служить в армии и требует, чтобы в армии вообще не было женщин-военнослужащих или чтобы им, по меньшей мере, запретили всякие контакты с товарищами по оружию мужского пола.

Поскольку многие израильтяне видят в армии, возможно, последнюю объединяющую силу, это привело к бесконечному кризису. Другое ортодоксальное крыло придерживается противоположного взгляда: они видят в армии орудие Господа для очистки Святой Земли от всех неевреев.

Арабы, являющиеся гражданами Израиля - около 20% населения - в армии, за немногими исключениями, не служат. Могут ли они участвовать в осуществлении Божьего замысла в Израиле? Если бы Бен-Гурион и все павшие солдаты моего поколения узнали об этой ситуации, они перевернулись в могилах.

ЭТО ЛИШЬ одно из проявлений идеологии, что «в первую очередь, мы - евреи». Другой вопрос относится к тому, на какое место Израиль ставит религию? Принцип «в первую очередь, мы - евреи» диктует совсем иной подход, чем принцип «в первую очередь, мы - израильтяне». Мне было лишь 10 лет, когда наша семья бежала из Германии в Палестину. На судне, плывшем из Марселя в Яффу, я порвал все связи с европейским континентом и привязал себя к азиатскому.

Я полюбил его. Звуки, запахи, всё окружение. Я хотел принять его целиком в свои объятия. Когда в 15 лет я вступил в подполье, которое вело освободительную борьбу с британским владычеством, я ощутил себя частью общей борьбы за новый мир без господства Запада.

Тогда мы восприняли новые представления, даже не заметив этого. Мы все ощутили различие между «еврейским», под которым мы понимали мир евреев диаспоры («мир изгнания» в терминах сионизма), и «ивритским», означавшим всё местное, наше, домашнее.

К «еврейскому» мы относили религию, гетто, идиш и всё, что было там. «Нашими» был возрожденный иврит, новая общность в нашей стране, кибуцы, всё местное. Через какое-то время небольшая группа молодых интеллектуалов, прозванная «ханаанитами», пошла еще дальше и заявила, что «ивритское» не имеет ничего общего с «еврейским», что мы - совершенно новая нация, продолжение «ивритской нации», рассеянной римлянами 2000 лет назад.

(Такую картину, кстати, отвергают многие нееврейские историки, утверждающие, что римляне изгнали только интеллигентов, а простые люди остались на месте, приняли ислам, и теперь они - палестинцы).

Когда стала известна правда о Холокосте, волна угрызений совести захлестнула ивритскую общину в Израиле. «Евреи» стали общепринятым самоопределением, и с тех пор продолжается непрерывный процесс реиудизации Израиля.

Когда было основано государство Израиль, термин «израильский» вытеснил термин «ивритский». Теперь возник вопрос, что же стоит на первом месте: «еврейский» или «израильский»? И он непосредственно сказывается на израильско-палестинском конфликте.

У Герцля не было проблем. Он был убежденным западником. В своей книге он написал судьбоносные слова: «Для европейцев мы (в Палестине) станем частью заградительной стены от Азии, форпостом культуры против варварства».

Иными словами, основатель сионизма мыслил будущее еврейское государство бастионом европейского империализма, воздвигнутого против туземцев. Более 120 лет назад уже предполагалась теперешняя ситуация. Сионизм неизменно следовал этой линии.

МОГЛО ЛИ быть иначе? Могли ли мы интегрироваться в этот регион? Не знаю. Когда я был молод, я верил в это. Мне было 22 года, когда я основал группу под названием «Молодая Земля Израильская» (на арабском и английском - «Молодая Палестина»). Она была широко известна - и отвергаема - как «Группа борьбы», потому что мы время от времени издавали газету под таким названием. Когда Джавахарлал Неру созвал в Новом Дели азиатско-африканский конгресс, мы послали ему поздравительную телеграмму.

После 1948 года я образовал группу под названием «Семитское действие», посвятившую себя идее интеграции Израиля в «Семитский регион». «Семитский», потому что он включал всех арабов и израильтян по происхождению и языку.

В 1959 году я встретился в Париже с Жан-Поль Сартром. У него были сомнения насчет термина, потому что он показался ему расистским. Но мне удалось его убедить, и он опубликовал в своем «Temps Modernes» мою статью на эту тему.

ЧЕМ БОЛЕЕ «еврейским» становится Израиль, тем шире пропасть между ним и мусульманским миром. Чем более - «израильским», тем больше возможность его интеграции со временем в этот регион, что значительней, чем просто достижение мира.

Поэтому я повторяю: В первую очередь я израильтянин, а во вторую - еврей.