Мизрахская («восточная») элита меня злит. И даже очень.

«Мизрах» на иврите значит «восточный». Восточные евреи это те, кто много веков жили в исламском мире. Западные евреи жили в христианской Европе.

Слова, конечно, не всегда точны. Русские евреи, например, «западные», а марокканские - «восточные». Взгляните на карту, и увидите, что Россия гораздо восточнее Марокко. Правильнее было бы называть их «северными» и «южными». Но теперь уже поздно.

«Западных» обычно называют «ашкеназами»: от старого ивритского названия Германии. «Восточных» обычно называют «сефардами», от старого ивритского названия Испании. Но лишь небольшая часть «восточных» являются фактически потомками процветающей еврейской общины в средневековой Испании.

В СОВРЕМЕННОМ Израиле антагонизм «мизрахим» и «ашкеназов» становится год от году всё сильнее с весьма ощутимыми политическими и социальными отголосками. Не было бы преувеличением рассматривать его как один из самых значительных феноменов современного израильского общества.

Перед тем как продолжить, позвольте мне рассказать (боюсь, не в первый раз) о моем личном опыте.

Мои последние несколько лет в Германии, перед тем как мы бежали оттуда, прошли в тени опускающей свастики, а последние полгода - уже при власти нацистов. Я стал ненавидеть Германию и всё немецкое. Поэтому, когда судно достигло порта Яффа, я был в восторге. Мне было тогда десять лет, и Яффа 1933 года была во всех отношениях полной противоположностью Германии - шумной, полной экзотических запахов, человечной. Я полюбил ее.

Как я узнал позднее, большинство первых сионистов, «пионеров», возненавидели ее с первого взгляда, потому что отождествляли себя с европейцами. Среди них был и сам Теодор Герцль, основатель сионизма, который вовсе не собирался перебираться в Палестину. Во время первого и единственного визита сюда он возненавидел ее характер. Куда большее предпочтение он отдавал Патагонии (в Аргентине).

Еще через пятнадцать лет, во время израильской войны за независимость, меня повысили до чина комвзвода, и мне предстояло сделать выбор между рекрутами из Марокко и из Польши. Я отдал предпочтение марокканцам, и наградой за это стало спасение моей жизни: когда я лежал раненный, четверо «моих марокканцев», рискуя жизнью, вынесли меня под огнем.

Именно тогда ко мне пришло предчувствие будущего. Однажды когда мы получили несколько драгоценных часов увольнения, некоторые из моих солдат отказались в него пойти. «Девушки в Тель-Авиве не хотят с нами дружить, - жаловались они. - Мы для них - «черные». Их кожа была лишь чуть темнее нашей.

Я стал остро ощущать эту проблему, когда другие вообще отрицали ее существование. В 1954 году, когда я уже был главным редактором журнала, я опубликовал серию статей, вызвавших большое волнение: «Они (нецензурное) - Черные». Ашкеназы, которые до этого не питали ко мне ненависти, возненавидели меня.

Затем разразились бунты в «Вади Салиб», районе Хайфы, где полицейский застрелил «восточного». Мое издание, единственное во всей стране, защищало протестующих.

Через несколько лет небольшая группа «восточных» начала необузданное движение, дав ему американское название «Черные пантеры». Я помогал им. Голда Меир выкрикнула тогда знаменитые слова: «Они нехорошие люди».

Теперь, через много лет, бразды перешли к новому поколению. Этот внутренний конфликт доминирует во многих областях нашей жизни. «Восточные» составляют примерно половину населения Израиля, а ашкеназы - другую половину. У этого разделения есть много проявлений, но люди предпочитают не говорить о них в открытую.

Например, огромное большинство избирателей «Ликуда» - «восточные», хотя руководство партии преимущественно ашкеназийское. Партия оппозиции «Авода» почти полностью ашкеназийская, хотя она совсем недавно избрала «восточного» лидера в тщетной надежде, что он поможет им преодолеть глубокое неприятие «восточных».

МОЯ ОППОЗИЦИЯ по отношению к «восточным» в первую очередь морального характера. Ее пробудило стремление к справедливости, а также мечта о том, что все мы, ашкеназы и «восточные», сольемся со временем в единую ивритскую нацию. Но должен признаться, что есть и другой мотив.

Я всегда верил (и продолжаю верить), что у Израиля нет будущего в восточном море, если он будет оставаться в нем иностранным островом. Мои надежды идут дальше простого мира. Я надеюсь, что Израиль станет когда-нибудь составной частью «семитского региона» (я давно придумал это выражение).

Каким образом? Я всегда лелеял монументальную надежду, что во втором или третьем поколении «восточные» вспомнят о своем наследии, том времени, когда евреи были составной частью мусульманского мира. Таким образом, они станут мостом между новой ивритской нацией в Израиле и их палестинскими соседями, а затем - и всем мусульманским миром.

Разве в них, презираемых ашкеназами за то, что они «азиаты» и люди низшего сорта, не должна пробудиться тяга к своему славному наследию, когда они были евреями в Ираке, Испании, Египте и многих других странах и были полноправной частью процветающей цивилизации в то время, когда европейцы оставались в основном варварами?

Еврейские философы, математики, поэты и врачи участвовали в этой цивилизации наравне со своими мусульманскими партнерами. Когда преследования евреев, их изгнание и инквизиция были фактами европейской жизни, евреи (и христиане) обладали всеми правами в мусульманском мире. Они получили статус «Народа Книги» (еврейской Библии) и были равны во всём, кроме призыва в армию, за что уплачивали налог. Антиеврейские инциденты были редкостью.

Когда все евреи были изгнаны из христианской Испании, лишь горстка из них эмигрировала в Амстердам, Лондон и Гамбург. Огромное большинство перебралось в мусульманские страны от Марокко до Стамбула. Любопытно, что лишь немногие из них осели в Палестине.

ОДНКО, когда массы восточных евреев прибыли в Израиль, мои надежды рухнули. Вместо того чтобы стать мостом между Израилем и арабским миром, они стали самыми яростными из арабоненавистников. Столетия мусульманско-еврейской культуры оказались стерты, как если бы их и вовсе не бывало.

Почему? Презираемые высшими ашкеназами, «восточные» стали презирать свою собственную культуру. Они попытались стать европейцами, еще большими антиарабами, еще большими патриотами, еще больше «правыми».

(Хотя один приятель из «восточных» однажды сказал мне: «Мы не хотим быть мостом, потому что мост это то, что люди попирают ногами»).

Но никто не может бежать от себя. Большинство «восточных» в Израиле говорят с арабским акцентом, они предпочитают арабскую музыку (называемую «средиземноморской») и совсем не испытывают симпатии к Моцарту и Бетховену. Их облик иной, чем у европейцев. Тем больше причин ненавидеть арабов.

Стирание восточно-еврейской культуры всеобъемлюще. Израильские дети восточного происхождения не имеют понятия о великих писателях и философах в их наследии. Они не знают, что христианские крестоносцы, завоевавшие Святую Землю, в равной степени истребляли и евреев, и арабов, что евреи защищали Иерусалим и Хайфу плечо к плечу со своими мусульманскими соседями.

Рабби Моше Маймонид - великий Рамбам - широко известен, но лишь как выдающийся раввин, а не как друг и личный врач Саладина, величайшего из мусульманских героев. О многих других средневековых сефардских интеллектуалах память почти не сохранилась. Никто из них не появился на банкнотах.

ВСЁ же, я остаюсь оптимистом и в этом отношении.

Я верю, что новая интеллигенция из «восточных» начнет искать свои корни. Что с повышением социального статуса комплексы уступят место нормальному патриотизму. Что четвертое или пятое поколение выступит вперед и поведет борьбу не только за равенство, но за мир и свою интеграцию в регионе.

Как сказали бы наши арабские друзья: «Иншалла»